Убийство на Казантипе - Марк Агатов

Гарик взял в руки стул.

– Ну, подходи, «ботаник»!

– Я не ботаник! Я – мститель! Джеймс Бонд! – с этими словами Свистунов бросился с бритвой на санитара. В последнюю секунду Гарику удалось разнести на голове больного стул. Свистунов рухнул на пол, но бритву не отпустил.

– Брось бритву, урод! Бритву брось!

Гарик попытался ударить больного вторым стулом, но на этот раз Свистунову удалось увернуться. Пока санитар искал что-нибудь подходящее для очередной атаки, больной, издав дикий крик, бросился с бритвой на Гарика. Бритва проскользнула в двух сантиметрах от лица санитара. Гарику удалось оттолкнуть больного от себя, но он вновь бросился на него, целясь бритвой в горло. Чтобы спасти себе жизнь, Гарик накрыл ладонью бритву и попытался вырвать ее у Свистунова. От острой боли хотелось кричать. На глаза сами по себе навернулись слезы. А Свистунов продолжал резать ему руку опасной бритвой. Стоило разжать руку, и Свистунов смог бы выполнить задуманное. И тут Гарик из последних сил ударил пальцами правой руки по глазам Свистунова. От острой боли псих ослабил давление на руку, и Гарику с большим трудом удалось вырвать у него из рук бритву. В этот момент в комнату ворвались милиционеры с автоматами в руках.

– Не стрелять! – заорал санитар. – Не стрелять!

Милиционеры надели на больного наручники и усадили его в милицейский УАЗ. Рана на руке оказалась настолько глубокой, что Гарика под сиреной повезли в приемный покой горбольницы. В машине Алиса, наложив жгут на предплечье, остановила кровотечение. После чего стала бинтовать ему кисть. Она плакала и просила прощение. Наложив повязку, Алиса обняла Гарика за плечи и стала целовать его нежно и ласково.

На Окраине будет все, как в Европе

Минут через пять Ядвига оттолкнула от себя водителя.

– Ты все делаешь не так. Так только безграмотные дикари делают, а ваша страна идет в Европу. Сейчас я покажу тебе, как это делают в Европе, а ты учись и ничего не бойся. Считай это первым уроком толерантности.

Минут через тридцать Ядвига выпустила из своих рук доведенного до изнеможения любовника.

– Ну, и как. Понравилась Европа? – спросила она.

– Да моя жена ничего подобного со мной никогда не делала, – пробормотал шофер. – А если б я ей такое предложил – убила бы. Она у меня поварихой работает. На спину ляжет, ноги разбросает в разные стороны, и все.

– А по-другому не пробовал свою жену? – внимательно посмотрела на Говорова Ядвига.

– Нет, она не хочет: или так, или спокойной ночи. А ты из меня все соки высосала за полчаса. Никогда не думал, что такое может женщина с мужиком делать.

– Завтра преподам тебе второй урок европейской толерантности. А теперь, все – поехали. И мужу не вздумай ляпнуть о том, что ты тут со мной делал. Он у меня очень ревнивый. И говорить будешь со мной всегда на вы, никакого панибратства. Иначе, он все поймет, и тогда тебе не жить! Ты меня всю понял?

– Всю, – Говоров повернул ключ зажигания и выехал на трассу.

Ядвига подкрасила губки, поправила лифчик и бросила в рот мятную жевательную резинку.

– Зиновий, ты, когда с женой своей это делаешь, бывало так, чтобы она с тобой полностью расслабилась, кричала или сознание теряла?

– Жена у меня повариха, – напомнил Говоров. – И чтобы она сознание потеряла, ей десятилитровой кастрюлей с горячей водой по голове надо врезать, и еще не факт, что поможет. У нее там кость. Вот, у вас голова болит?

– Бывает.

– А у моей – ни разу не болела, ни в праздник, ни в будни. Повариха, короче.

В хирургии

В эту ночь в хирургии дежурил Фридман. Осмотрев рану, он тут же отправил Гарика в операционную.

– Надо руку спасать. Он может остаться без кисти, – проговорил Фридман

Через несколько минут в хирургическом отделении появилась главврач психбольницы Лариса Ивановна. Увидев Алису, она завела ее в пустую ординаторскую.

– Докладывай, что случилось.

– Я виновата во всем. Это я просила отпустить больного, и Гарик выполнил мою просьбу.

– Докладывай по порядку, я потом сама решу, кто прав, а кто виноват.

– Мы приехали к больному. Уже было темно. Больной сразу не понравился Гарику. Он обыскал его и нашел за поясом немецкий штык. Он хотел отвести его в машину, но Свистунов стал симулировать сердечный приступ, и я попросила санитара дать ему лекарство. Он подвел больного к тумбочке, а там лежала опасная бритва.

– Мне не понятно, почему он остался, когда увидел в руках у больного бритву? Почему не ушел с тобой? Он же тебя предупреждал, что бритвы и стекла из рук больных он не выбивает. Он говорил тебе это?

– Да, но я не подумала.

– А ты думать научись перед тем, как персоналом командовать. У нас врачи во время стационирования больных не вмешиваются в работу санитаров. Не царское это дело, потому что завтра больной будет жаловаться врачу на санитаров, а если ты стояла рядом или давала команды персоналу – какой ты судья? Ты такой же враг больного, как и санитар. А тебе лечить больного надо, анамнез собрать. Врач стоит над схваткой. Он в глазах больного высшая справедливость, третейский судья. Это первое. А теперь о том, что скрыто. У каждого человека в этой больнице свои тараканы в голове. Ты знаешь, почему Гарик боится бритвы? Потому, что у него на глазах больной шизофренией перерезал горло санитару из Ялты. Санитар тот умер за три минуты, после чего сотрудники приемного покоя республиканской больницы забили больного насмерть ногами. Их целый год таскали по следователям.

– Я не знала об этом, – ужаснулась Алиса.

– Ты специализацию проходила в отделении неврозов, а настоящая психбольница – это другое. Здесь все на нервах. С одной стороны больные со своими проблемами, а с другой стороны баррикады – персонал с очень непростой биографией. К каждому надо найти особый подход. И главное, помни, нам не нужны герои и избитые до полусмерти больные. Вам надо было закрыть входную дверь и вызвать милицию, и они бы решали, что делать с убийцей. Ты не должна была оставлять санитара одного с опасным больным. У него же бред ревности. Его судили за убийство, он проходил принудительное лечение. Ему место в «крытой» больнице. А теперь, после вооруженного нападения на санитара, он долго не проживет.

– Почему?

– Санитары не любят таких больных. Красная полоса на истории болезни и надпись «Нападение на персонал» – это смертный приговор. И никто этого психа уже не спасет.

– Но ведь бить больных запрещено.

– У нас его никто и пальцем не тронет, а вот в «крытой» больнице на первом посту с ним церемониться не станут. Санитары его убьют за то, что он с бритвой в руках напал на санитара. И им плевать, больной он был или здоровый. Это не обсуждается! И в его проблемах виновата будешь ты. Если бы вы его усадили в машину и привезли в отделение, он бы вернулся домой через месяц.

– Я испугалась, он хватался за сердце, задыхался, я боялась, что он умрет, – прошептала Алиса.

– Дело не в приступе, а в том, что на месте этого больного ты увидела своего мужа. Инженер в молодости был добрый, умный, ласковый, а жена его предала. Она полюбила милиционера, сильного, смелого красавца мужчину, который на ее глазах трех хулиганов скрутил. А в этом городе ничего не скроешь. Ее муж узнал об измене и стал следить за ней. А потом убил жену, ребенка и тяжело ранил любовника своей жены. У нас четверть больных с психозами страдает бредом ревности. Тебе эта история ничего не напоминает? Не настораживает? Твой муж тюфяк, но не такой тюфяк, как ты думаешь. Твоя измена уже сорвала ему крышу, и если ты не прекратишь эту игру в любовь с 18-летним мальчиком, тебя ждет такой же финал.

– Я не изменяла мужу, – закричала Алиса.

– Но ты уже с ним не спишь, ты его не воспринимаешь как мужчину. Все твои мысли заняты другим человеком. И он это видит, чувствует, страдает, но он не может схватить тебя за грудь и вразумить кулаками. И тут ты права, он не способен на мужской поступок. Но когда этот маменькин сынок поймет, что он все потерял, у него сорвет крышу. В лучшем случае, он покончит с собой, в худшем – убьет тебя и ребенка. Десять человек из твоего списка социально опасных страдают бредом ревности, за каждым из них в прошлом убийства. Я понимаю, что после того, как Гарик спас тебя от неминуемой смерти, показав, каким должен быть настоящий мужчина, ты уже не сможешь жить с подкаблучником, с маменькиным сынком. Но у тебя нет выхода, ты должна доиграть эту роль. Ты меня поняла?

– Да, – чуть слышно произнесла Алиса.

– А теперь иди домой, к мужу, – приказала Лариса Ивановна. – И забудь об этом мальчишке. Эта игра в любовь плохо кончится не только для тебя, но и для всех нас.

– Я дождусь конца операции, – заупрямилась Алиса.

– Похоже, до тебя не доходят простые истины. У нас очень опасная работа, а ты своим присутствием толкнула мальчишку на безумный поступок. Он остался один на один с вооруженным больным не потому, что Свистунов нуждался в срочной госпитализации, а потому, что Гарик в твоих глазах хотел оставаться героем, а не трусом, который испугался вооруженного бритвой больного. На бритву он пошел из-за тебя, хотя прекрасно понимал, чем это может закончиться для него. Он же в твоих глазах не простой санитар, он герой! Я вот смотрю на тебя и не могу понять, почему при твоем появлении солидные мужчины превращаются в идиотов. Почтенные отцы семейств, опытнейшие хирурги, пошли у тебя на поводу и чуть не погибли. Завтра будешь охмурять помощника прокурора, их заинтересовало побоище в хирургии.